Неточные совпадения
И вдруг подойдет
к окну, крикнет «не потерплю!» — и опять
садится за
стол и опять скребет…
Ни минуты не думая, Анна
села с письмом Бетси
к столу и, не читая, приписала внизу: «Мне необходимо вас видеть. Приезжайте
к саду Вреде. Я буду там в 6 часов». Она запечатала, и Бетси, вернувшись, при ней отдала письмо.
Как ни сильно желала Анна свиданья с сыном, как ни давно думала о том и готовилась
к тому, она никак не ожидала, чтоб это свидание так сильно подействовало на нее. Вернувшись в свое одинокое отделение в гостинице, она долго не могла понять, зачем она здесь. «Да, всё это кончено, и я опять одна», сказала она себе и, не снимая шляпы,
села на стоявшее у камина кресло. Уставившись неподвижными глазами на бронзовые часы, стоявшие на
столе между окон, она стала думать.
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси
села за
стол, написала несколько строк, вложила в конверт. — Я пишу, чтоб он приехал обедать. У меня одна дама
к обеду остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли? Виновата, я на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от двери, — а мне надо сделать распоряжения.
Она
села к письменному
столу, но, вместо того чтобы писать, сложив руки на
стол, положила на них голову и заплакала, всхлипывая и колеблясь всей грудью, как плачут дети.
Щербацкий отошел от них, и Кити, подойдя
к расставленному карточному
столу,
села и, взяв в руки мелок, стала чертить им по новому зеленому сукну расходящиеся круги.
Заседание уже началось. У
стола, покрытого сукном, за который
сели Катавасов и Метров, сидело шесть человек, и один из них, близко пригибаясь
к рукописи, читал что-то. Левин
сел на один из пустых стульев, стоявших вокруг
стола, и шопотом спросил у сидевшего тут студента, что читают. Студент, недовольно оглядев Левина, сказал...
Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее
стола боком
к спинке на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Он вскочил на голос доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять
сел, втягивая голову в плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал...
В кабинете Алексей Александрович прошелся два раза и остановился у огромного письменного
стола, на котором уже были зажжены вперед вошедшим камердинером шесть свечей, потрещал пальцами и
сел, разбирая письменные принадлежности. Положив локти на
стол, он склонил на бок голову, подумал с минуту и начал писать, ни одной секунды не останавливаясь. Он писал без обращения
к ней и по-французски, упоребляя местоимение «вы», не имеющее того характера холодности, который оно имеет на русском языке.
И вот из ближнего посада,
Созревших барышень кумир,
Уездных матушек отрада,
Приехал ротный командир;
Вошел… Ах, новость, да какая!
Музыка будет полковая!
Полковник сам ее послал.
Какая радость: будет бал!
Девчонки прыгают заране;
Но кушать подали. Четой
Идут за
стол рука с рукой.
Теснятся барышни
к Татьяне;
Мужчины против; и, крестясь,
Толпа жужжит, за
стол садясь.
Раскольников прошел
к столу и
сел на стул, с которого она только что встала. Она стала перед ним в двух шагах, точь-в-точь как вчера.
Через минуту вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и
сел на стул
к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
Она так на него и накинулась, посадила его за
стол подле себя по левую руку (по правую
села Амалия Ивановна) и, несмотря на беспрерывную суету и хлопоты о том, чтобы правильно разносилось кушанье и всем доставалось, несмотря на мучительный кашель, который поминутно прерывал и душил ее и, кажется, особенно укоренился в эти последние два дня, беспрерывно обращалась
к Раскольникову и полушепотом спешила излить перед ним все накопившиеся в ней чувства и все справедливое негодование свое на неудавшиеся поминки; причем негодование сменялось часто самым веселым, самым неудержимым смехом над собравшимися гостями, но преимущественно над самою хозяйкой.
Соня
села, посмотрела кругом — на Лебезятникова, на деньги, лежавшие на
столе, и потом вдруг опять на Петра Петровича, и уже не отрывала более от него глаз, точно приковалась
к нему.
Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь, подошел
к столу, подождал с минуту, — все это время не спуская с него глаз, — и тихо, без шуму,
сел на стул подле дивана; шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками оперся на трость, опустив на руки подбородок.
Карандышев подходит
к столу и
садится против Ларисы.
Самгин обернулся: Варвары в комнате не было. Он подошел
к столу,
сел, подождал, хмурясь, нетерпеливо постукивая вилкой.
Иноков подошел
к Робинзону, угрюмо усмехаясь, сунул руку ему, потом Самгину, рука у него была потная, дрожала, а глаза странно и жутко побелели, зрачки как будто расплылись, и это сделало лицо его слепым. Лакей подвинул ему стул, он
сел, спрятал руки под
столом и попросил...
Странно и обидно было видеть, как чужой человек в мундире удобно
сел на кресло
к столу, как он выдвигает ящики, небрежно вытаскивает бумаги и читает их, поднося близко
к тяжелому носу, тоже удобно сидевшему в густой и, должно быть, очень теплой бороде.
Вошли Алина и Дуняша. У Алины лицо было все такое же окостеневшее, только еще более похудело; из-под нахмуренных бровей глаза смотрели виновато. Дуняша принесла какие-то пакеты и, положив их на
стол,
села к самовару. Алина подошла
к Лютову и, гладя его редкие волосы, спросила тихо...
Он отошел
к столу, накапал лекарства в стакан, дал Климу выпить, потом налил себе чаю и, держа стакан в руках, неловко
сел на стул у постели.
Он бесцеремонно прошел
к столу,
сел, и Клим, развертывая бумажку, услыхал тихий его вопрос...
Но когда, дома, он вымылся, переоделся и с папиросой в зубах
сел к чайному
столу, — на него как будто облако спустилось, охватив тяжелой, тревожной грустью и даже не позволяя одевать мысли в слова. Пред ним стояли двое: он сам и нагая, великолепная женщина. Умная женщина, это — бесспорно. Умная и властная.
— Гроб поставили в сарай… Завтра его отнесут куда следует. Нашлись люди. Сто целковых. Н-да! Алина как будто приходит в себя. У нее — никогда никаких истерик! Макаров… — Он подскочил на кушетке,
сел, изумленно поднял брови. — Дерется как! Замечательно дерется, черт возьми! Ну, и этот… Нет, — каков Игнат, а? — вскричал он, подбегая
к столу. — Ты заметил, понял?
Она вырвалась; Клим, покачнувшись,
сел к роялю, согнулся над клавиатурой, в нем ходили волны сотрясающей дрожи, он ждал, что упадет в обморок. Лидия была где-то далеко сзади его, он слышал ее возмущенный голос, стук руки по
столу.
Садясь к чайному
столу, он сначала заботливо пробовал стул, достаточно ли крепок?
— Ты сегодня поздно, Лиз! — сказала она. Женщина в белом
села к свободному
столу, звучно ответив...
Посмотря вслед ему, Клим прошел в буфет,
сел в угол,
к столу.
Ногою в зеленой сафьяновой туфле она безжалостно затолкала под
стол книги, свалившиеся на пол, сдвинула вещи со
стола на один его край,
к занавешенному темной тканью окну, делая все это очень быстро. Клим
сел на кушетку, присматриваясь. Углы комнаты были сглажены драпировками, треть ее отделялась китайской ширмой, из-за ширмы был виден кусок кровати, окно в ногах ее занавешено толстым ковром тускло красного цвета, такой же ковер покрывал пол. Теплый воздух комнаты густо напитан духами.
К столу за пальмой
сел, спиной
к Самгину, Дронов, а лицом — кудластый, рыжебородый, длиннорукий человек с тонким голосом.
— П’гошу
к столу! — объявила старушка Премирова, вся шелковая, в кружевной наколке на серых волосах, она
села первая и скромно похвасталась...
Он вяло напился чаю, не тронул ни одной книги, не присел
к столу, задумчиво закурил сигару и
сел на диван. Прежде бы он лег, но теперь отвык, и его даже не тянуло
к подушке; однако ж он уперся локтем в нее — признак, намекавший на прежние наклонности.
Обломов подошел
к своему запыленному
столу,
сел, взял перо, обмакнул в чернильницу, но чернил не было, поискал бумаги — тоже нет.
В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала лоб рукой и
села было
к столу, но в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с плеч платок и бросила в угол за занавес, на постель, еще быстрее отворила шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям, на диване — и, не найдя, что ей нужно,
села на стул, по-видимому, в изнеможении.
— Я так и знал, что ты так примешь, Соня, — проговорил он. Так как мы все встали при входе его, то он, подойдя
к столу, взял кресло Лизы, стоявшее слева подле мамы, и, не замечая, что занимает чужое место,
сел на него. Таким образом, прямо очутился подле столика, на котором лежал образ.
После погребения все воротились и
сели за
стол, и опять-таки по виду их я заключил, что и
к столу его, вероятно, не ждали.
Получив желаемое, я ушел
к себе, и только
сел за
стол писать, как вдруг слышу голос отца Аввакума, который, чистейшим русским языком, кричит: «Нет ли здесь воды, нет ли здесь воды?» Сначала я не обратил внимания на этот крик, но, вспомнив, что, кроме меня и натуралиста, в городе русских никого не было, я стал вслушиваться внимательнее.
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно продал на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он
садится обедать и, встав из-за
стола не совсем твердо, вешает
к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
Он подошел
к столу и стал писать. Нехлюдов, не
садясь, смотрел сверху на этот узкий, плешивый череп, на эту с толстыми синими жилами руку, быстро водящую пером, и удивлялся, зачем делает то, что он делает, и так озабоченно делает этот ко всему, очевидно, равнодушный человек. Зачем?..
Он подошел
к столу,
сел и стал писать.
Он показал ей, что и где писать, и она
села за
стол, оправляя левой рукой рукав правой; он же стоял над ней и молча глядел на ее пригнувшуюся
к столу спину, изредка вздрагивавшую от сдерживаемых рыданий, и в душе его боролись два чувства — зла и добра: оскорбленной гордости и жалости
к ней, страдающей, и последнее чувство победило.
Пухлый приказчик в рубахе за стойкой и бывшие когда-то белыми половые, за отсутствием посетителей сидевшие у
столов, с любопытством оглядели непривычного гостя и предложили свои услуги. Нехлюдов спросил сельтерской воды и
сел подальше от окна
к маленькому столику с грязной скатертью.
— Пожалуйте, — обратился он
к Нехлюдову. Они прошли по крутой лестнице в маленькую комнатку с одним окном, письменным
столом и несколькими стульями. Смотритель
сел.
Тотчас же найдя в ящике огромного
стола, под отделом срочные,повестку, в которой значилось, что в суде надо было быть в одиннадцать, Нехлюдов
сел писать княжне записку о том, что он благодарит за приглашение и постарается приехать
к обеду. Но, написав одну записку, он разорвал ее: было слишком интимно; написал другую — было холодно, почти оскорбительно. Он опять разорвал и пожал в стене пуговку. В двери вошел в сером коленкоровом фартуке пожилой, мрачного вида, бритый с бакенбардами лакей.
Он зашел с другого конца
стола, придвинул
к столу стул и
сел.
Иван Федорович снял пальто и бросил его на лавку, дрожащими руками взял стул, быстро придвинул его
к столу и
сел. Смердяков успел опуститься на свою лавку раньше его.
Толстяк подошел
к столу,
сел, раскрыл книгу, достал счеты и начал откидывать и прикидывать костяшки, действуя не указательным, но третьим пальцем правой руки: оно приличнее.
Она бросалась в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по комнате, падала в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять ходила, и несколько раз подходила
к письменному
столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец,
села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним в комнату мужа, бросила его да
стол, и бросилась в свою комнату, упала в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
Огарев, как мы уже имели случай заметить, был одарен особой магнитностью, женственной способностью притяжения. Без всякой видимой причины
к таким людям льнут, пристают другие; они согревают, связуют, успокоивают их, они — открытый
стол, за который
садится каждый, возобновляет силы, отдыхает, становится бодрее, покойнее и идет прочь — другом.
Когда они все бывали в сборе в Москве и
садились за свой простой обед, старушка была вне себя от радости, ходила около
стола, хлопотала и, вдруг останавливаясь, смотрела на свою молодежь с такою гордостью, с таким счастием и потом поднимала на меня глаза, как будто спрашивая: «Не правда ли, как они хороши?» Как в эти минуты мне хотелось броситься ей на шею, поцеловать ее руку. И
к тому же они действительно все были даже наружно очень красивы.